Как мы возвращали в конкурсную массу «прощённый» долг

Предыстория

Рассказывать лучше с начала. Эта история началась давно, в таёжном посёлке Красноярского края, где между бывшими партнёрами по лесозаготовительному бизнесу случился конфликт.

В конце 2017 г. и в начале 2018 г. два общества с ограниченной ответственностью заключили между собой несколько договоров займа. По ним заёмщик, компания L, получила в долг от компании N в общей сложности 105 708 000 рублей под 10% годовых. Но оказалось, что ни проценты, ни сам долг L возвращать не собирается.

Сначала обманутый собственник компании-заимодавца попытался решить всё в местном суде силами известных ему юристов. Наши коллеги предложили ему оформить переуступку права требования долга (договор цессии) с компании лично на него, полагая, что в общем суде дело пойдёт «проще и быстрее». Но проще и быстрее не вышло.

Заёмщик подал встречный иск об оспаривании договора цессии. Что касается займа, то он решил просто отрицать факт его существования.

Дело сильно усложняла почерковедческая экспертиза, которая установила, что подписывал займы действительно не директор компании L.

Как доказать, что договоры настоящие и ответчик получил по ним деньги? Юристы N пошли на отчаянные меры: они нашли и предъявили суду соглашения между бывшими деловыми партнёрами о прощении долга.

Отметим, что указанные соглашения действительно были заключены между обществами. Возмещением по ним должна была стать 1/5 доля в компании L для собственника компании N, простившей долг. Но эти договорённости заёмщик также проигнорировал.

Юристы заимодавца рассчитывали легко оспорить соглашения о прощении долга, ведь по существу они являются договорами дарения и между организациями заключаться не могут. Зато само существование таких соглашений должно было доказать суду и существование займов: раз прощали, значит, было что прощать.

Но и на этот раз расчёт юристов оказался неверным. Заёмщик ухватился за новые обстоятельства и сменил позицию с «мы у вас в долг не брали» на «вы нам долг простили».

Судью такая непоследовательность ничуть не смутила, и решение было принято в пользу ответчика. Долг прощён. Дело закрыто.

За дело берётся «Правый Берег»

На этом этапе один из кредиторов компании N решил возбудить дело о банкротстве (у заимодавца тоже накопились долги, рассчитаться с которыми он мог бы, отсудив свои деньги у заёмщика). Конкурсным управляющим назначили Радмилу Радзивил.

В реестр требований включился кредитор, чьи деньги, фактически, и передавались компании L в качестве займа. Конкурсный управляющий решил предпринять собственную попытку вернуть «прощённый» долг, чтобы пополнить конкурсную массу и максимально рассчитаться с кредиторами компании N. Мы полагали, что сделать это нам будет проще, чем юристам N, поскольку мы можем использовать для оспаривания сделок специальные основания.

Процедура банкротства даёт возможность оспаривать сделки должника по специальным основаниям, предусмотренным ст. 61.2, 61.3 «Закона о банкротстве».

В процедуре банкротства Радмиле Радзивил, как конкурсному управляющему, пришлось одновременно решать три задачи.

1. Вести саму процедуру: работать с имуществом, составлять реестр требований кредиторов, организовывать торги, публиковать сведения и всё остальное.
2. Провести глубокий финансовый анализ, чтобы доказать наличие тех самых специальных оснований, то есть убедить суд, что соглашения о прощении долга заключались с целью причинить вред имущественным правам кредиторов N.
3. Оспорить в арбитражном суде соглашения о прощении долга в рамках процедуры банкротства и взыскать деньги с оппонента.

Эта процедура оказалась очень непростой. Точнее, её целенаправленно усложняли, чтобы не дать нам заскучать.

Человек, связанный с компанией L, погасил в специальном порядке небольшую задолженность компании N перед налоговой, и стал таким образом одним из кредиторов в деле о её банкротстве. Это дало возможность оппоненту получать всю информацию о процедуре, следить за действиями арбитражного управляющего. И пакостить по мелочам.

Этот кредитор направлял претензии по реализации имущества, пытался оспорить результаты финансового анализа, выполненного арбитражным управляющим, он даже оспорил в суде наши действия, когда мы получили согласие остальных кредиторов и погасили задолженность перед ним в первую очередь. Такой вот добропорядочный и честный гражданин!

Но это, конечно, досадные мелочи. Мы смогли главное! Финансовый анализ показал, что соглашения о прощении долга нанесли непоправимый ущерб должнику: он лишился более 50% своих активов и утратил возможность исполнить обязательства перед кредиторами. Это доказывало, что сделки совершены с целью причинения вреда кредиторам, и позволило нам оспорить их по специальным основаниям.

Что происходило в судах

В декабре 2021 года в рамках дела о банкротстве N Радмила Радзивил на правах конкурсного управляющего подала иск в Арбитражный суд Иркутской области о признании недействительными сделок о прощении долга компании L перед N. И выиграла этот процесс без особого труда.

Результаты финансового анализа и аудиторское бухгалтерское заключение не оставили у суда сомнений: должник «простил» долги аффилированному лицу, чтобы скрыть деньги от кредиторов и нанести им имущественный ущерб.

В п. 2 ст. 61.2 «Закона о банкротстве» указано, что причинившую имущественный вред кредиторам сделку можно признать недействительной, если «...другая сторона ... признана заинтересованным лицом либо если она знала или должна была знать об ущемлении интересов кредиторов должника либо о признаках неплатежеспособности или недостаточности имущества должника».

Поэтому важный факт, который необходимо доказать, чтобы оспорить сделку по специальным основаниям, — аффилированность и совместная деятельность её сторон.

В этом деле представители заемщика, сами того не желая, помогли нам. В суде они подтвердили партнёрство, совместную деятельность с должником, что означало аффилированность стороны сделки и презумпцию осведомленности о неблагоприятном финансовом положении должника, о том, что заключение сделки нарушает права иных кредиторов.

Сделки были признаны недействительными, должник получил право потребовать долг с заемщика, что конкурсный управляющий немедленно и сделал. Но взыскание пришлось отложить: оппонент с проигрышем не смирился и подал апелляционную жалобу.

Апелляционный суд состоялся в июле 2022 года, но ничего нового заемщику не принёс. Попытка доказать, что сделки по прощению долгов были возмездными, не принесла результата. Оппонент утверждал, что собственник компании N получил долю 20% в компании L в качестве возмещения. Но стороной по договорам о прощении долгов выступал не собственник, а само ООО, то есть возмещение получил не тот, кто должен был. Средства от деятельности компании L на счета компании N не поступали. Апелляционную жалобу суд отклонил, и заёмщик пошёл на кассацию.

А вот кассацию мы проиграли. Решения двух предыдущих инстанций кассационный суд отменил по каким-то, на наш взгляд, абсолютно надуманным основаниям. Он придрался к опечатке в исковом заявлении, к тому, что директор должника не был должным образом извещён о процессе и, наконец, указал на то, что арбитражный суд вообще не должен был принимать иск к рассмотрению, поскольку тождественное дело — «между теми же сторонами, о том же предмете и по тем же основаниям судебного акта» — уже рассматривается районным судом общей юрисдикции.

Слабость аргументов кассации была очевидна не только нам. Суд первой инстанции, куда в итоге вернулось дело, решением от 5 апреля 2023 года разнёс их в пух и прах.

В том числе он пояснил, что арбитражный суд в рамках банкротного производства не может считаться тождественным гражданскому процессу, где истцом выступает физическое лицо. В текущем процессе истец — арбитражный управляющий, действующий в интересах должников. И реализовать своё право на оспаривание сделок в специальном порядке он может, только обратившись в арбитражный суд в рамках дела о банкротстве.

Апелляционный суд решением от 21 июня 2023 года это мнение полностью поддержал. Оппонент снова подал кассационную жалобу.

Ну а мы, воспользовавшись моментом, подали в Арбитражный суд Красноярского края иск о взыскании долга — то есть реализовали права истца, в которых он был восстановлен судом Иркутской области. Решение было принято 27.06.2023 в нашу пользу: с комании L в пользу компании N взыскано в общей сложности 165 229 280 рублей. Само собой, это решение ответчик тоже обжаловал в арбитраже.

Процессуальная ловушка

Параллельно шли и суды по иску директора компании N к компании L о взыскании долга. Юристы N продолжали сражаться, делали всё, чтобы решение районного суда было отменено и было принято в пользу должника. Из-за различных проволочек — жалоб и ходатайств — апелляционную жалобу на судебное решение 2020 года рассмотрели только летом 2022-го.

Но всё же рассмотрели. Суд признал соглашения о прощении долгов, а также договор цессии между должником и его директором ничтожными. На первый взгляд может показаться, что нам победа коллег сыграла на руку. Но... нет.

Возникла интересная правовая ситуация. Одна и та же сделка была признана недействительной: арбитражным судом по иску конкурсного управляющего как оспоримая и судом общей юрисдикции по иску участника как ничтожная. Очередной арбитражный суд кассационной инстанции снова отказал нам в признании сделок недействительными. Но теперь по другим основаниям — потому что они уже признаны ничтожными общим судом.

Это дало возможность заёмщику при обжаловании решения Красноярского арбитражного суда о взыскании долга сослаться на... пропуск сроков!

Ну, да. Формально всё верно: если договоры о прощении долга ничтожны, значит, их как будто и не было. И разбирательств об их оспаривании тоже, считайте, не было. Точнее, мы не должны были их оспаривать, а должны были сразу подавать иск о взыскании долга. Договоры займа стороны заключали 13.11.2017, 20.11.2017 и 01.02.2018 года. С момента их предполагаемого по договору возврата (через год) и считаются процессуальные сроки. А ещё через три года — 15.11.2021, 20.11.2021 и 01.02.2022 года — эти сроки истекают.

То есть мы судились два с половиной года, доказали, что L всё же получал займ от N, что никакого прощения долга не было, чтобы оппонент мог сказать нам: «Да, брали. Вернуть? Нет, не хотим. И через суд вы этих денег не получите, потому что пропустили сроки».

Третьему апелляционному арбитражному суду в Красноярске эта ситуация показалась такой же абсурдной, как и нам. Он оставил в силе решение о взыскании долга в пользу компании N и подробно пояснил свою позицию.

В решении суд указал на то, что помимо объективного срока исковой давности, который начинает течь с момента нарушения права, есть ещё субъективный срок.

Субъективный срок исковой давности «...не начинает течь, пока управомоченное лицо не получит возможность защищать от нарушения свое право».

Ответчик ввёл истца в заблуждение, обещая ему долю 20% в своём бизнесе за прощение долга. И хотя соглашение о прощении признано ничтожным, это не отменяет очевидного факта: в момент начала течения объективного срока истец ещё не знал, что его права нарушены и их нужно защищать в суде.

Суд отметил, что пересмотр решения в пользу ответчика нарушит важный принцип гражданского права:

Никто не вправе извлекать преимущество из своего незаконного или недобросовестного поведения.

Подпункты 3 и 4 статьи 1 Гражданского кодекса Российской Федерации

Но это решение — уже традиционно — отменил суд кассационной инстанции. На нарушение принципов права и духа закона судья особого внимания не обратил. Зато ещё раз подчеркнул, что, согласно его букве, ничтожные сделки не могут повлечь правовых последствий.

Судья Верховного суда, к сожалению, посчитал, что оснований для передачи жалобы на рассмотрение Судебной коллегии по экономическим спорам нет.

Конкурсный управляющий принёс на это определение судьи жалобу, которая сейчас рассматривается заместителем председателя Верховного суда.

Итоги

Судья выносит решение, руководствуясь законом, на основе доказательств и... в соответствии со «своим внутренним убеждением». Один служитель правосудия ставит во главу угла здравый смысл и логику, другой убеждён, что нужно буквально следовать написанному в законе при любых обстоятельствах.

Мы собрали железобетонные доказательства и убедили большинство судей, что конкурсный управляющий прав по сути и по закону. Но оппонент смог в кассационной инстанции добиться отмены уже принятых решений по формальным основаниям. Тем самым он затянул разбирательство и помешал нам уложиться в установленные законом сроки.

У нас ещё оставалась надежда, что разобраться в деле с точки зрения закона и не в ущерб здравому смыслу сможет Верховный суд.

К сожалению, судью Верховного суда, заместителя председателя Верховного суда наши аргументы не заинтересовали, и дело закончилось сухим определением, которым постановление суда округа признавалось законным и обоснованным, а доводы жалобы направленными на переоценку обстоятельств по делу.